Эвелин работала в фирме, занимавшейся вопросами слияния компаний и приобретения прав в результате покупки акций. Когда дело касалось крупных компаний, в которых крутятся миллионы долларов, то оплата услуг, оказываемых фирмой, где работала Эвелин, также выражалась в семизначных цифрах. Поэтому Эвелин имела хороший ежемесячный  заработок, который в конце года обычно удваивался или утраивался за счет премиальных, выплачиваемых за внесение вклада в развитие нового бизнеса.

  Это была стройная привлекательная женщина лет тридцати пяти, с черными, коротко стриженными волосами – почти клише молодой женщины, занимающей руководящую должность. Её одежда отражала её успех: костюм и сумочка от Шанель, шарфик от Эрме, туфли от Гуччи, наручные часы от Ролекс, а также бриллиантовое колье. Однако когда я заглянул в её глаза, - что было нелегко, поскольку всякий раз, когда она ловила на себе мой взгляд, она тотчас отворачивалась, - я увидел в них печаль. В её газах не было блеска – блестели бриллианты на шее.

«Мне нужна помощь» - произнесла она в тот момент, когда мы обменивались рукопожатиями. Пока она у меня сидела, я видел, как она нервно заламывала пальцы сложенных на коленях ладоней. Я увидел, что она склонна выражать свои мысли простыми повествовательными

предложениями, произнеся их неестественно громким голосом.

- Я несчастлива.

Далее последовало молчание.

- Последнее время… я утратила свою веселость.

Эта фраза показалась мне уж слишком формальной. Но затем я вспомнил, что это цитата из «Гамлета». Иногда пациенты, чтобы не использовать свои слова, говорят чужими цитатами. Это своего рода защита, способ маскировки чувств. Я ждал, когда она продолжит. Действительно тут пришлось некоторое время подождать.

- Я так любила свою работу. Теперь я её ненавижу. Я так любила своего мужа. Теперь мы развелись. Когда мне приходится с ним встречаться, я не могу на него смотреть.

- И когда произошла эта перемена? – поинтересовался я.

- Вместе с взрывами террористов- смертников.

Этот совершенно неожиданный ответ заставил меня задуматься. Иногда резкие перепады между радостью и подавленностью часто бывают спровоцированы такими факторами, как смерть родителя (позднее я узнал, что отец Эвелин умер, когда она была ещё ребенком), потеря работы или продолжительная болезнь (здоровье Эвелин было превосходным). Но вряд ли к разряду таких распространенных  факторов можно отнести теракт, разумеется, если теракт напрямую не коснулся самого человека.

- Бедные евреи. Бедные евреи. – начала она плакать. – Эти чертовы арабы! – добавила она, переводя дыхание и утирая слезы.

Употребление такого, казалось бы, нехарактерного для неё ругательного слова служило указанием на то, что в её душе кипела ярость.

- Значит вы - еврейка? – спросил я.

-Всем сердцем и душой.

- А ваши родители так же ревностно отстаивали свои убеждения, как и вы?

- Нет. Они не были слишком религиозными. Да и я тоже. Их не особо интересовала судьба Израиля. Но для меня эта страна много значит. Арабы собираются её уничтожить.

- А как на это смотрит ваш муж?

- Он утверждает, что он - еврей. Хотя ему тоже нет никакого дела до Израиля. Это одна из причин, почему я его ненавижу.

Она враждебно уставилась на меня, возможно, потому что, несмотря на все её страстные речи, я оставался спокоен.

-Послушайте! Ведь я потеряла всякий интерес – и к еде, и к сексу, и к любви, и к работе. Я так расстроена, так недовольна. Я не могу спать. Я знаю, что мне нужна психотерапия, а у вас прекрасная репутация. Помогите мне.

- Таким образом, вы сможете понять, откуда происходят ваши тревога и гнев?

- Я хочу вернуть себе счастье, - говорила она, качая головой. –  Я хожу в кино, делаю покупки, ложусь спать. И при всем этом думаю о том, как я ненавижу арабов. Я ненавижу ООН. Я знаю, что они делают много хорошего, но среди них полно антисемитов. Каждый их голос направлен против Израиля. Конечно, я понимаю, что слишком остро на всё это реагирую, и знаю,  что у меня есть другие дела. Но эти проклятые арабы… Как я могу  думать о чем-то другом, если они смеют убивать еврейских детей?

   Мы попробовали  традиционную терапию –исследовали её детство в нынешней жизни, но, поняв, что её тревога и гнев произрастают не оттуда, она согласилась на регрессивную терапию.

- Отправляйтесь в то время и место, где впервые проявился ваш гнев, - скомандовал я, погружая её в глубокое состояние гипноза, и сказал, чтобы она собрала по дороге всю информацию, в каком бы месте и времени ни очутилась.

  «Вторая мировая война – заговорила она низким мужским голосом. В ней сразу почувствовалась военная выправка, а на лице появилось выражение недоверия. – Я нацистский офицер –эсэсовец. У меня хорошая работа – я командую погрузкой евреев в фургоны для скота, их повезут в Дахау. Там этих евреев ждет смерть. Если кто-нибудь из них попытается бежать, то я буду стрелять в него. Мне не нравится это делать. Хотя мне совершенно не жалко, когда эти паразиты умирают. Просто мне жаль тратить на них пули. Пули дорогие. Нам сказали, чтобы мы берегли боеприпасы».

  Её хладнокровная декламация никак не вязалась с периодически прорывающимся ужасом в голосе и легкой дрожью тела. Должно быть, как немец, она ничего не чувствовала по отношению к тем людям, которых убивала, а как Эвелин, содрогалась в ужасе от этих воспоминаний.

  Я обнаружил, что самый верный способ переродиться среди сообщества людей, определяемого религией, расой, национальностью или культурой – это ненавидеть этих людей в прошлой жизни, иметь против них предубеждения или совершать над ними акты насилия. Поэтому я совершенно не удивился, что Эвелин была нацистом. Её пылкое стремление защитить Израиль в этой жизни –своего рода компенсация за антисемитизм в той жизни, когда она была немцем. Но эта компенсация стала чрезмерной. Ненависть, которую она питала к евреем, теперь перешла в такую же ненависть к арабам. Не удивительно, что она испытывала  тревогу, горечь и подавленность. Не слишком – то она продвинулась в своем путешествии к духовному исцелению.

    Эвелин перешла к другой части своей немецкой жизни. Она вспомнила, как погибла в ожесточенном бою, когда армия союзников вошла в Польшу. Пересматривая после той смерти свою жизнь, она испытывала угрызения совести и огромную вину. Но ей всё равно необходимо было теперь  вернуться, для подтверждения усвоения того урока и возмещения ущерба тем людям, которым она причинила страдания в той жизни в Германии.

  Все мы – души, и каждый - часть Единого. Будь мы немцы или евреи, христиане или арабы, все мы, в конечном счете, одинаковые. Но, по всей видимости, Эвелин не усвоила этот урок. Её ненависть не исчезла.

 - Я хочу попробовать провести с вами эксперимент, - сказал я ей, вернув её в настоящее. –Вы не возражаете? – И она согласилась.

  Перестав тревожно перебирать пальцами, она устроилась поудобнее, и стала смотреть на меня в ожидании.

- Я считаю, что своими действиями в нынешней жизни мы способны повлиять на наши жизни грядущие, - сказал я. – своим гневом в отношении арабов вы уже сейчас оказываете влияние на свою будущую жизнь, точно так же, как оказывали влияние на другую жизнь своей ненавистью к евреям. Сейчас я хочу переместить вас в вашу возможную следующую жизнь, - в ту жизнь, которая вас ожидает, если вы не измените свои взгляды, и останетесь той же Эвелин, которой были тогда, когда пришли ко мне за помощью.

  Я погрузил её в глубокое гипнотическое состояние и отправил в будущую жизнь, которая явно имела связь с жизнью немецкого солдата и с её настоящим предубеждением против арабов. Её глаза оставались закрытыми, но было очевидно, что всё, что они сейчас видят, вполне реалистично.

  - Я – арабская девочка-подросток. Мусульманка. Живу в хижине, в каких живут бедуины. Я прожила там всю жизнь.

 - Где эта хижина? – спросил я.

Она нахмурила брови.

 - На Палестинской территории или в Иордании. Пока не совсем ясно. Границы изменились.

- Когда они изменились?

 - Они постоянно меняются, но всё остальное остается прежним. Война с евреями продолжается. Стоит на некоторое время установиться миру, как радикалы вновь нарушают его. Поэтому мы и бедные – и всегда будем бедны. Её голос становился резким. – Во всем виноваты евреи! Они богатые, но нам не помогают. Мы – их жертвы.

  Я попросил Эвелин просмотреть дальше эту арабскую жизнь, но в той жизни она вскоре умерла «от какой-то болезни» и больше ничего не смогла добавить. Зато она смогла ухватить некоторые мгновения из жизни, которая последовала за арабской жизнью. Тогда Эвелин была мужчиной, христианином, жившим в Восточной Африке, выражавшим свое недовольство по поводу того, что в тех краях стало слишком много людей, исповедующих индуизм. (К своему удивлению я заметил, что её предубеждения продолжают и там сохраняться). Пересматривая ту жизнь, она признала, что всегда будут люди, которых она ненавидит, но теперь, наконец, к ней пришло прозрение. «Любовь и сострадание – противоядие от гнева и ненависти, - изрекла она, словно это было откровение. – Насилие лишь увековечивают страдание».

 Когда я вернул её в настоящее, мы стали обсуждать, что ей открылось. Теперь она знала, что ей необходимо изменить своё отношение к другим народам и культурам. Ей нужно заменить ненависть –пониманием. Эти концепции легко понять умом, но не так просто сделать частью своего поведения.

 - Вам потребовались ещё две жизни, чтобы это признать, - заключил я. – Может быть, теперь, когда вы это поняли, изменения начнут происходить быстрее? Интересно было бы посмотреть, какими тогда станут ваши будущие жизни.

  На нашем следующем сеансе я переместил Эвелин в будущую жизнь, которая связана с той её жизнью, где она была немецким солдатом, а также с её нынешним гневом. Как бы то не было, в этот раз ей предстояло отбросить все свои оставшиеся предупреждения и окончательно понять, что все души и все люди равны, и все связаны друг с другом духовной энергией любви.

  Ею овладело спокойствие.  Сдается мне, что её будущая жизнь полностью изменилась. В своей будущей жизни она не стала ни арабом, ни жителем Восточной Африки. «Я – управляющий отеля на Гавайях, говорила она улыбаясь. Там есть курорт с минеральными водами. Прекрасный отель и прекрасный курорт. Повсюду цветы. Туда приезжают гости со всего мира, разные страны и культуры. Они приезжают туда, чтобы восстановить свои силы. Нас легко найти, поскольку это известный курорт, расположенный в удивительном месте. Мне повезло. Я могу пользоваться этим курортом круглый год».

  Разумеется, очень приятно представлять себя хозяином известного курорта, расположенного в великолепном месте среди благоухающих зарослей гибискуса. То, что увидела Эвелин в своем путешествии в будущее, возможно и вправду было фантазией, проекцией или принятием желаемого за действительное. Когда я кого-то отправляю в прошлое, порой бывает трудно отделить настоящее воспоминание от метафоры, воображения или символа. Но признаком достоверности таких воспоминаний можно считать, например, то, что человек, попав в прошлую жизнь, начинает говорить на иностранном языке, который никогда не изучал в нынешней жизни. То же самое можно сказать об исторических подробностях. Проявление сильных эмоций во время воспоминаний – также признак. Но когда сильные эмоции проявляются во время прогрессий, то есть перемещений в будущее, говорить о достоверности гораздо труднее. Я действую, исходя из предположения, что,  хотя достоверность прогрессии проверить невозможно, этот метод всё равно является мощным средством исцеления. Конечно, здесь возможны метафоры и фантазии, но самое важное – это исцеление, когда симптомы исчезают, состояние здоровья улучшается, уходят тревога, подавленность, страх.

  Пока ещё никто не нашел способа подтвердить, что воображаемое действительно когда-то становится явным. Те, немногие, кто присоединился ко мне в этой области исследования, неизбежно сталкиваются с двусмысленностью. Если пациент перемещается в будущее, то увиденное им только тогда найдет своё подтверждение, когда оно станет явью. В то же время, пациент, увидевший свое будущее, может направлять свою жизнь в сторону его осуществления. Пусть это видение = всего лишь фантазия, это вовсе не значит, что вы не сможете сделать его явью.

  Люди сидят передо мной  с закрытыми глазами. Всё, что происходит в их уме, будь то метафора, воображение, символы, фантазия или настоящее воспоминание –всё служит зерном для мельницы исцеления. Это – основа психоанализа, и это – основа работы, которую выполняю я, хотя масштабы моей работы гораздо шире, так как она охватывает далекое прошлое и будущее.

  Для меня, как для целителя, не имеет значения, реальны или нет ведения Эвелин, касающиеся того, что было в прошлом, и того, что грядет в будущем. Возможно, её жизнь в Германии была реальной, поскольку это видение сопровождалось сильными эмоциями. И я знаю, что видения её будущих жизней сильно повлияли на неё, поскольку она говорила себе: «Если ты не изменишься, то постоянно будешь ходить по замкнутому кругу деструктивных отношений нападающего и жертвы, но изменения помогут тебе вырваться из этого замкнутого круга». Её видения будущего указали ей на свободу воли, обладая которой она может формировать свое будущее, и что уже сейчас пора начать развивать в себе эту свободу воли.

  Эвелин решила не ждать следующей жизни, и начала путь к исцелению и восстановлению прямо сейчас. Через несколько месяцев после нашего последнего сеанса она ушла из своей фирмы, и открыла в Вермонте отель. Она регулярно практиковала йогу и медитацию и, как на внешнем, так и на глубинном уровне избавилась от гнева и предубеждений. Прогрессии помогли ей достичь счастья, которого ей так не хватало. Её пример добавил во мне уверенности в том, что прогрессия – эффективный терапевтический инструмент, который стоит использовать.

отрывок из книги "Одна душа, много воплощений"